ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ ЛУИ АРМСТРОНГА

Когда англичане говорят "у кошки девять жизней", они хотят сказать то же, что и мы, когда говорим "живучий, как черт". Свой последний записанный на пластинку концерт Луи Армстронг начал старой песенкой, но со своими словами: "У этого черного кота девять жизней".

То, что черный — понятно, «котами» джазмены называли совсем не тех, кого во Франции, а просто «своего» — будь то музыкант, фэн или просто хороший человек. Хотя Армстронг прожил 70 лет, кажется, что он и в самом деле прожил больше девяти жизней. Ну вот, например, что ты, да-да, ты, Читатель, помнишь об Армстронге? Хриплый голос стареющего льва, золотая труба и белоснежный платок, белозубая улыбка во весь рот, воздушные поцелуи публике, кадры из кинохроники — вот Луи скромно ждет своего соло, в то время как оркестром Нью-йоркской филармонии дирижирует сам маэстро Бернстайн: а теперь Африка — его объявляют Вождем зулусов, и все племя несет его на троне из пальмовых листьев через весь поселок... Ну и, конечно, песенки о неунывающей свахе Долли (в фильме с Барброй Стрейзанд), о развеселых «Святых, что отправляются в рай» и сентиментальные восторги «Что за чудный мир» (да-да, «Как прекрасен мир» Давида Тухманова , появившийся через пару лет, по всему — точная копия армстронговской).

Но... историки джаза и коллеги-музыканты вспоминают отнюдь не эти вещи, а, например, гениальный «West-End Blues» (в записи 1928 года). Послушайте — и вы обнаружите, что голос Армстронга (по крайней мере, тогда) совсем не всегда был хриплым, и, кстати, он тянет беспредельно высокую ноту не на позолоченной трубе, а на скромном корнете из духового оркестра. Сыграть «Сан-Луи-блюз» черного трубача пригласили с Нью-йоркским окрестром только однажды — по случаю — какой-то круглой даты (а до этого он тысячу раз играл его, в том числе и с певицей Бесси Смит ), а в Африке давно уже забыли и кто такой Армстронг, и что такое джаз (если, по большому счету, знали о нем вообще).

А разухабистый марш «When the Saints Go Marchin' In» — тот самый, о «святых», на самом деле — спиричуэл — духовный гимн, который по новоорлеанской традиции оркестр играет по дороге с кладбища (это одна из немногих собственно африканских традиций, сохранившая в Новом Свете). Даже культ ву-ду, о чем вы, конечно, знаете из фильмов ужасов про всяких зомби, появился не на черном континенте, а где-то на Карибских островах. Между прочим, Армстронг до конца дней серьезно относился ко всяким суевериям и предпочитал цивилизованной медицине травы, притирания и вроде даже вудуистские амулеты. А что вы хотите — это ведь был уличный мальчишка с берегов Миссисипи. Объедините двух главных героев «Приключений Гекельберри Финна» — самого Гека и его друга негра Джима — вы и получите в точности Луи Армстронга.

Он ведь точно так же плавал по великой американской реке чуть ли не на той самой «посудине», капитаном которой на полвека раньше был Сэмюэл Л. Клеменс, он же Марк Твен. Может быть, даже не кого-нибудь, а самого Армстронга можно увидеть среди музыкантов на том самом прогулочном пароходике, запечатленном в картине «Отдых в выходной день» с Чарли Чаплином? Кто знает, все может быть.

Ведь даже дата рождения Луи Армстронга на самом деле — предмет споров. Он утверждал, что родился в 1900 году в праздник — День независимости, то есть 4 июля. Но в эту круглую дату мало кто верил. Вроде бы доказано, что на самом деле Армстронг был годом младше, хотя есть соображения, что, наоборот, на пару лет старше. Кажется, в 1912 году его забрали в полицию за якобы «салют из пугача на Рождество» (как маэстро позднее писал в своих мемуарах), он мог и приуменьшить свои годы, чтобы попасть не в тюрьму, а в исправительный сиротский приют. Там, по его же словам, он провел всего полтора года, зато научился играть на корнете, выучил ноты и был отпущен на поруки отца (женатого уже на другой женщине; матери было не до сына).

Как бы то ни было, для празднования Года Армстронга Джазовый департамент Линкольн-центра, возглавляемый трубачом и земляком Армстронга Уинтоном Марсалисом, решил избрать компромиссный вариант — часть юбилейных концертов дать еще в этом (2000) году, а закончить уже в следующем сезоне. Наши соотечественники решили поторопиться — к моменту, когда вы будете читать эту статью, два джаз-фестиваля в честь Армстронга, Московский и Петербургский, уже закончатся. Впрочем, ни тот, ни другой ничего особенного не обещают.

Так или иначе, но Луи Армстронг по прозвищу Satchelmouth (то есть «Большеротый»), или «Сэчмо» — «первый гений джаза». Армстронг, действительно, один из создателей джаза в современном его понимании — музыки, основанной на импровизации и «свинге» — ритмическом диссонансе, возникающем, когда импровизатор отсчитывает пульс внутри себя, часто вопреки «объективному» времени, механическому темпу метронома. Джазовая жизнь Армстронга изучена и описана в мельчайших подробностях. Нам в России с Армстронгом, можно сказать, повезло. Еще в 60-е в журнале «Театр» была опубликована первая часть его мемуаров «Моя жизнь в Новом Орлеане». Первая биография джазового музыканта, вышедшая на русском, пера довольно авторитетного Джеймса Л. Коллиера, тоже посвящена Армстронгу. К сожалению, она не очень грамотно переведена и к тому же снабжена предисловием, которое способно только запутать (впрочем, выдержавшая в советские времена несколько переизданий «История подлинного джаза» французского энтузиаста раннего джаза Юга Панасье во всех отношениях еще хуже). В ней как раз и собраны все те легенды, коими охотно пичкали черные музыканты своих европейских поклонников. Нет, новоорлеанские и чикагские джазмены не были врунами — просто их стали расспрашивать о «джазовом веке» (так назвал 20-е годы писатель Скотт Фитцджеральд) тогда, когда о молодости начинают вспоминать с особыми эмоциями — к тому же жизнь гастролера всегда и везде приучает если не к цинизму, то к иронии. Из этих книг следует, что слушать надо только Армстронга 20-х, в крайнем случае — 40-х годов.

Но даже по записям новоорлеанского «Креольского джаз-банда», сделанным в Чикаго в 1923 году, где первую партию корнета играет учитель и кумир молодого Армстронга Джо «Кинг» Оливер, а вторую — он сам (на фортепьяно — якобы «образованная» молодая леди Лил Хардин, будущая миссис Армстронг) ясно, что уровень этого джаз-банда не выше какой-нибудь самодеятельности. Даже в «Горячей пятерке» и «Горячей семерке» — собственных ансамблях трубача, где он вспоминал новоорлеанские дни — настоящих джазменов только двое, сам Армстронг и пианист Эрл Хайнз. При этом после окончания «джазового века» первый гений джаза — трубач, и второй — пианист вместе больше никогда не играли. Что называется, не сошлись характерами. Хайнз, между прочим, приезжал к нам в середине 60-х, но из-за того, что США начали бомбардировки Вьетнама, его ансамбль в столицу не пустили, и второй — после Армстронга — гигант джаза развлекал пенсионеров в Минеральных водах.

Добродушный на вид, открытый, искренний и непосредственный, Армстронг (ему ничего не стоило рассказать первому же встречному, например, о проблемах с желудком, а в тех фрагментах своих мемуаров, которые были опубликованы только в этом году, не скрывает, что никогда не брезговал «травкой»), на самом деле был человеком довольно замкнутым. Чтобы не сказать одиноким, что в конце концов признала его вдова Люсиль, с которой он прожил почти тридцать лет до самой смерти.

Еще одна жизнь и еще один миф: боперы — джазовые авангардисты 40-х годов — признавая Армстронга-трубача, отрицали его имидж услужливого развлекателя угнетателей черной расы, исполнителя шутовских куплетов и слащавой лирики. Но с конца 50-х Армстронг демонстративно стал поддерживать движение черных за расовое равноправие, а на концерте в честь своего 70-летия даже спел баптистский хорал, ставший гимном борцов за гражданские права, «Мы все преодолеем». И еще — «Дайте миру шанс» Джона Леннона.

В «век джаза» слава Армстронга была такой же, как и всего джаза — спутника подпольных гангстерских развлечений — экзотичного, как африканские барабаны, пряного, как южные специи. Историческая ценность искусства джаза именно в том, что благодаря Армстронгу, его партнеру кларнетисту Беше и белому трубачу Биксу Байдеребеку джаз смог подняться выше этого. Эти трое сделали из него творчество ансамблевой импровизации. Флетчер Хендерсон доказал, что джаз можно исполнять целым оркестром, а Дюк Эллингтон — что можно оставаться джазменом, сочиняя для такого оркестра музыку и записывая ее на ноты. Армстронг, кстати, в середине 20-х прошел выучку в нью-йоркском оркестре Хендерсона: с Эллингтоном судьба свела его значительно позже — уже в 50-е годы. Их совместные записи, что бы там ни писали гг. панасье и коллиеры, это подлинная классика джаза. В ней выразилось почти парадоксальное сочетание утонченных иносказаний Эллингтона и прямодушного напора Армстронга, характерное, впрочем, для музыки второй половины XX века. В годы «великой депрессии» ни Армстронг, ни Эллингтон не бросили джаз, хотя и зарабатывали больше гастролями по Европе. Эллингтон тянулся к сильным мира сего (он даже сочинил и записал с оркестром)!) «Сюиту для королевы», долгое время существовавшую только в одном экземпляре, подаренном Ее Величеству Елизавете Второй. Армстронг то ли забыл об этикете, то ли с нарочитой непосредственностью начал концерт для Георга V со слов: «А сейчас, Рекс, мы сыграем для вас» (при дворе строго-настрого запрещается обращаться к королевским особам, требуется ждать, пока Их Величества сами обратятся к своим гостям). Именно поэтому, между прочим, Эллингтон у нас выступал, а непредсказуемого Армстронга (мало ли, что потом скажет о первой стране развитого социализма) отклонили дважды, оба раза вместо него Госконцерт приглашал каких-то циркачей.

Очень жаль... Для нас, живших за «железным занавесом», Армстронг был символом экзистенциальной подлинности, чтобы не сказать «свободы»; в нашей жизни 50-х и даже 60-х он продолжал исполнять ту же роль, что на Западе досталась сначала Элвису Пресли и даже «Битлз». Его хриплый голос, прямая речь и безупречно верная интонация трубы с ансамблем, воссоздавшим «золотые годы джаза» All Stars и в духовных хоровых гимнах на сюжеты из Библии, и в опере «Порги и Бесс» (первая в истории версия сочинения Гершвина, где поют только два голоса: мужской и женский — Эллы Фитцджеральд и Армстронга. По их образцу потом будет записано еще много подобных версий — Сэмми Дэйвисом и Кармен Макрей, Рэем Чарльзом и Клио Лэйн). Сходство голосов Армстронга и Высоцкого не случайно. Не будет преувеличением сказать, что именно негритянский трубач и певец вдохновил все поколение «шестидесятнической» авторской песни, требующей не особых вокальных данных, а неповторимой авторской интонации. Не случайно голос Высоцкого так похож на Армстронга, и Марина Влади в своих мемуарах прямо пишет о том, как любил негритянского трубача русский бард.

Армстронг дал тысячи концертов, снялся в десятках фильмов (кроме «High Society» 1956 года — откровенно слабых записей), выпустил сотни пластинок — даже мюзикл Дэйва Брубека «Настоящие послы», в котором иронизировал над своей же собственной ролью «посла доброй воли», то есть пропагандиста «американского образа жизни».

Но мы любим его не только за это. Но и за то, что он просто прожил все свои девять жизней. Ну и еще пел и играл на трубе — для всех поколений и для каждого из нас.

К юбилею Луи Армстронга уже выпущен диск «Love Songs» (Sony Music Entertainment-RUS. в него включены кое-какие записи, не выпускавшиеся ранее на CD; готовится двойной альбом ранних записей «100 Birthday Celebration» (В MG/RCA Victor).

Избранная дискография: